«Звезда моя, Аделаида»
Журнал «Календарь» №6(35) 15-28 марта 2004г.
Татьяна Джурова
На сцену выходит маленькая девушка, широко разводит руки и начинает говорить. Так она говорит 45 минут, и все это время ты сидишь пригвожденным к стулу. Потому что монолог девушки -- это бурный поток, насквозь прошитый чувством. Впечатление довольно необычное: живой человек, сейчас, сию минуту, на расстоянии вытянутой руки рассказывает тебе какие-то очень живые вещи.
«Звезда моя, Аделаида» -- уже третий монолог, который режиссер и драматург Клим написал специально для конкретного актера. Клим стремится к тому же, что и его учитель Анатолий Васильев. -- обостренному психологизму «бегущего по лезвию бритвы». Только добивается его особыми средствами. Программа-максимум - «я» актера должно слиться с «я» воображаемого персонажа так плотно, чтобы породить на свет некое «третье» фантастическое существо. До этого под руководством режиссера Алексея Янковского свой яростный монолог в лицо зрителям выплевывал Александр Лыков, потом под руководством Алексея Слюсарчука Татьяна Кузнецова обволакивала публику своим тягучим, аморфным «...она -- я -- не я и она».
Но спектакль с Ириной Полянской - нечто особенное, «Звезда моя, Аделаида» - это определенно новая ступень в экспериментах Клима. Здесь актер вступает во взаимодействие с персонажем русской классики XIX века. А именно - Аглаей Епанчиной из «Идиота». Почему тогда героиню Полянской зовут Аделаида? А потому что она - чистый плод воображения Клима - Полянской. Сам же «Идиот» - только отправная точка путешествия в прошлое (детство) и будущее героини (швейцарские визиты Аглаи в клинику к Мышкину). Спектакль Клима -- Янковского -- Полянской – это непроизвольная пощечина Бортко и его картонному сериалу. Они вскрывают подполье женской души и выпускают на свободу ее демонов. Клим-сочинитель фантастически виртуозно «сканирует» женский поток сознания (пусть и на основе чьих-то реальных женских воспоминаний), вплоть до того, что осознаёт, что «швейцарско-клиническая» любовь Аглаи-Аделаиды - Полянской и Мышкина - это компенсаторная фантазия и «отвергнутой» героини, и читательницы-женщины, неудовлетворенной открытым финалом.
2004г.
Журнал «Календарь» №6(35) 15-28 марта 2004г.
Татьяна Джурова
На сцену выходит маленькая девушка, широко разводит руки и начинает говорить. Так она говорит 45 минут, и все это время ты сидишь пригвожденным к стулу. Потому что монолог девушки -- это бурный поток, насквозь прошитый чувством. Впечатление довольно необычное: живой человек, сейчас, сию минуту, на расстоянии вытянутой руки рассказывает тебе какие-то очень живые вещи.
«Звезда моя, Аделаида» -- уже третий монолог, который режиссер и драматург Клим написал специально для конкретного актера. Клим стремится к тому же, что и его учитель Анатолий Васильев. -- обостренному психологизму «бегущего по лезвию бритвы». Только добивается его особыми средствами. Программа-максимум - «я» актера должно слиться с «я» воображаемого персонажа так плотно, чтобы породить на свет некое «третье» фантастическое существо. До этого под руководством режиссера Алексея Янковского свой яростный монолог в лицо зрителям выплевывал Александр Лыков, потом под руководством Алексея Слюсарчука Татьяна Кузнецова обволакивала публику своим тягучим, аморфным «...она -- я -- не я и она».
Но спектакль с Ириной Полянской - нечто особенное, «Звезда моя, Аделаида» - это определенно новая ступень в экспериментах Клима. Здесь актер вступает во взаимодействие с персонажем русской классики XIX века. А именно - Аглаей Епанчиной из «Идиота». Почему тогда героиню Полянской зовут Аделаида? А потому что она - чистый плод воображения Клима - Полянской. Сам же «Идиот» - только отправная точка путешествия в прошлое (детство) и будущее героини (швейцарские визиты Аглаи в клинику к Мышкину). Спектакль Клима -- Янковского -- Полянской – это непроизвольная пощечина Бортко и его картонному сериалу. Они вскрывают подполье женской души и выпускают на свободу ее демонов. Клим-сочинитель фантастически виртуозно «сканирует» женский поток сознания (пусть и на основе чьих-то реальных женских воспоминаний), вплоть до того, что осознаёт, что «швейцарско-клиническая» любовь Аглаи-Аделаиды - Полянской и Мышкина - это компенсаторная фантазия и «отвергнутой» героини, и читательницы-женщины, неудовлетворенной открытым финалом.
2004г.