Мария Долганева: «В актрисы я пошла наобум»
Наталья Ивашенко.
Четверг. 30.12.2004. № 7
Год в Омском институте культуры, затем московский ГИТИС и 10 лет в Камерном «Пятом театре» - таков послужной список актрисы Марии Долганевой. На прошедшем недавно фестивале молодых театров критик из Санкт-Петербурга Галина Новикова призналась, что приезжает в Омск уже третий год подряд, чтобы наблюдать за развитием драматического таланта молодой актрисы. А омичи давно уже приняли и полюбили Марию в спектаклях: «Отравленная туника», «Кавказский меловой круг», «Женитьба».
- Мария, как, на ваш взгляд, изменилось ли отношение к актерам и к театру в современной жизни?
Безусловно. Отношение к актерам поменялось очень сильно. Раньше, судя по литературе, кадрам прошлого века, к театру относились с уважением, пиететом, и к актерам в частности - как к небожителям. Сейчас, чего греха таить, крен немножко в другую сторону, когда появились клубы, кинотеатры: звук хороший - сидишь, пиво пьешь, развлекаешься и ни о чем не задумываешься... Поэтому нужно людей снова возвращать в театры. Пришло время, чтобы люди потихоньку-потихоньку снова приходили на спектакли.
- Какими путями можно вернуть зрителя?
Это должен сделать театр. Он должен перестать делать продукцию. Часто мы все начинаем делать на потребу. Вот надо раздетых - разденемся, надо шоу - сделаем шоу. Я не говорю, что это плохо, но помимо этого должно быть еще что-то про душу, про человеческие отношения, про любовь. Нужно заставлять зрителя думать. Обнаженное женское или мужское тело - очень красиво, я не спорю. Но можно это показывать не так откровенно, не так в лоб. Человек сам все додумает. Театр - это некая тонкая грань, такое лезвие бритвы. Плохо, когда перекос в ту или иную сторону. Поэтому на актере и режиссере - огромная ответственность за то, что они делают.
- Как складываются взаимоотношения актера и режиссера?
Нельзя однозначно сказать. Все режиссеры разные. Но что касается Янковского, который сейчас работает у нас в «Пятом», - то это новый тип. Его нельзя назвать режиссером в обычном слове. Он настолько доверяет актеру, создавая такие условия, что актер начинает сам в себе что-то выращивать, - понимаете, да? То есть не насильственно: пошел туда, встал там, как часто бывает, - он заставляет тебя думать и копаться в себе, и слышать то, что пишет драматург, через себя, внутри. Это большая редкость.
Раньше в театре главным был режиссер, и даже появилось понятие - «какая хорошая режиссура». Все время режиссер, режиссер, режиссер. Актеров просто «натаскивают». А я считаю, что актер и режиссер должны быть со-творцами.
- На ваш взгляд, есть ли развитие театра в Омске?
Мне сложно сказать. Иногда мне кажется, что развития нет. Но с другой стороны, к вопросу - провинция мы или нет - я считаю, что если есть живое, то оно значимо везде: и в Муромцеве, и в Москве. Честно признаюсь, я много видела спектаклей столичных, и я понимаю: то, что делают мои коллеги в Омске, - иногда гораздо лучше. Театр - это не географическое место. Это команда людей, которые мыслят одинаково и несут в жизнь духовные ценности. Они не зазомбированы той шелухой, что льется сейчас со всех сторон.
- Сейчас престижно быть актрисой?
Престижно - для меня такого слова вообще не существует. В актрисы я пошла, честно говоря, абсолютно наобум. Конечно, отношения со сценой для меня не новы: я занималась бальными танцами, в школе была активным ребенком, но так, чтобы с детства мечтала стать актрисой - этого не было. Я поступала в Институт культуры, и мне просто очень-очень захотелось пойти учиться именно на актрису. Хотя, я считаю, ничего случайного в нашей жизни не бывает. Насчет престижа,- человек должен заниматься только тем, что ему нравится, и не оглядываться - престижно это или не престижно, модно или нет.
- Насколько актеры обеспечены материально?
Я не люблю, когда актеры говорят: «нам тяжело живется». Я вообще считаю, что не имеют права актеры говорить об этом. Изначально эта профессия заставляет размышлять о том, о чем не всегда думают другие люди, - о душе, о вечных чувствах. Может, это и пафосно звучит, но это на самом деле так. У тебя есть возможность пережить то, что ты, может быть, в жизни никогда не испытаешь. И когда актеры говорят: трудно, денег нет, - мне это очень неприятно слушать, потому что не имеет права актер так говорить.
- Но если их действительно нет?
Нет - будут! Я не считаю, что это нужно афишировать.
- Вы разделяете жизнь и театр?
Да. Но так или иначе я все равно живу в этом мире, в этом городе. Я вижу людей на остановках, которые иногда меня пугают. Допустим, в общественном транспорте я слышу, о чем они говорят, как ведут себя, как смотрят, и замечаю какую-то нехорошую агрессию, часто непробиваемую глупость, злость. И мне становится немножко страшно, ведь это наши потенциальные зрители. Хотя, когда я в театре вижу со сцены зрителей, я понимаю, что не все так плохо. Есть светлые, думающие лица. И я абсолютно не согласна, когда говорят, что это поколение, выращенное на Coca-Cola, плохое. Люди всегда были разные.
Реальная жизнь так или иначе отражается на мне. Я же не мертвый человек. Но я научилась отсеивать. Есть вещи, от которых я просто закрываюсь, иначе они разрушат мою душу. И я крайне редко посещаю заведения, где большое скопление людей, клубы например.
- Где вы тогда берете силы для творчества?
В любви. У меня не так много близких людей, но все они дают мне силы. Кроме того, огромную энергетику несет сцена. Этот «добор», когда ты отдаешь в зал положительный заряд, и он к тебе возвращается, - значит для меня очень много.
«Падший ангел» на подмостках «Пятого театра»
Для меня этот спектакль, как прыжок с парашютом. То есть я абсолютно не знаю, как отреагируют зрители и что вообще из всего этого получится, - эти слова сказал со сцены московский режиссер Алексей Янковский перед премьерой «Падшего ангела».
Дело в том, что режиссер использовал тексты модного сейчас в Москве драматурга Клима (в жизни - Владимира Клименко), основной принцип которого - «осовременивание» классической литературы. Клим экспериментировал, заново переводя Шекспира и Эсхила или по-своему пересказывая Гоголя и Достоевского («Падший ангел» - поток мыслей Аглаи и Настасьи Филипповны, - героинь романа Достоевского «Идиот»).
Единственное, что нужно сейчас сделать, - это отключить свое сознание и просто слушать, ибо когда перестанешь понимать, начнешь видеть, - посоветовал зрителям Алексей Янковский.
Видеть не в плане ярких образов и декораций, совсем наоборот. «Падший ангел» - это моноспектакль. Главное - игра одного актера - Марии Долганевой. В жизни Марии это первый моноспектакль. Когда два года назад ее кто-то спросил, почему у нее в репертуаре нет спектакля, где бы она играла одна, Маша ответила, что, наверное, еще просто не готова для этого. А теперь внутренне созрела.
Когда я прочитала пьесу в первый раз, не могу сказать, что она мне понравилась. Но она меня заинтересовала. Появился азарт сыграть. И для меня это был бесценный опыт. Настолько абсолютное «соединение» с режиссером, материалом, пространством. Чувствуешь все по-новому, и время идет по-другому, быстро и сжато.
Получилось нечто завораживающее. Час (именно столько длилось действо) напряженной даже не игры - жизни на сцене. Исповедальный накал эмоций, воли, чувств. Общее ощущение ирреальности на сцене создавалось интересной световой игрой. Лучи прожекторов, проходя сквозь дымовую завесу, создавали впечатление кровавого заката. Иногда казалось, что актриса не выдержит и расплачется прямо посреди спектакля, но действие продолжалось и шло к своей трагической развязке. После спектакля на сцену вышел сам режиссер Алексей Янковский и поклонился Марии в ноги. Зал аплодировал стоя, еле держащуюся на ногах актрису заставили пропеть финальную песню дважды на бис. Второй показ спектакля состоится почти перед самым Новым годом - 29 декабря.
2005г.
Наталья Ивашенко.
Четверг. 30.12.2004. № 7
Год в Омском институте культуры, затем московский ГИТИС и 10 лет в Камерном «Пятом театре» - таков послужной список актрисы Марии Долганевой. На прошедшем недавно фестивале молодых театров критик из Санкт-Петербурга Галина Новикова призналась, что приезжает в Омск уже третий год подряд, чтобы наблюдать за развитием драматического таланта молодой актрисы. А омичи давно уже приняли и полюбили Марию в спектаклях: «Отравленная туника», «Кавказский меловой круг», «Женитьба».
- Мария, как, на ваш взгляд, изменилось ли отношение к актерам и к театру в современной жизни?
Безусловно. Отношение к актерам поменялось очень сильно. Раньше, судя по литературе, кадрам прошлого века, к театру относились с уважением, пиететом, и к актерам в частности - как к небожителям. Сейчас, чего греха таить, крен немножко в другую сторону, когда появились клубы, кинотеатры: звук хороший - сидишь, пиво пьешь, развлекаешься и ни о чем не задумываешься... Поэтому нужно людей снова возвращать в театры. Пришло время, чтобы люди потихоньку-потихоньку снова приходили на спектакли.
- Какими путями можно вернуть зрителя?
Это должен сделать театр. Он должен перестать делать продукцию. Часто мы все начинаем делать на потребу. Вот надо раздетых - разденемся, надо шоу - сделаем шоу. Я не говорю, что это плохо, но помимо этого должно быть еще что-то про душу, про человеческие отношения, про любовь. Нужно заставлять зрителя думать. Обнаженное женское или мужское тело - очень красиво, я не спорю. Но можно это показывать не так откровенно, не так в лоб. Человек сам все додумает. Театр - это некая тонкая грань, такое лезвие бритвы. Плохо, когда перекос в ту или иную сторону. Поэтому на актере и режиссере - огромная ответственность за то, что они делают.
- Как складываются взаимоотношения актера и режиссера?
Нельзя однозначно сказать. Все режиссеры разные. Но что касается Янковского, который сейчас работает у нас в «Пятом», - то это новый тип. Его нельзя назвать режиссером в обычном слове. Он настолько доверяет актеру, создавая такие условия, что актер начинает сам в себе что-то выращивать, - понимаете, да? То есть не насильственно: пошел туда, встал там, как часто бывает, - он заставляет тебя думать и копаться в себе, и слышать то, что пишет драматург, через себя, внутри. Это большая редкость.
Раньше в театре главным был режиссер, и даже появилось понятие - «какая хорошая режиссура». Все время режиссер, режиссер, режиссер. Актеров просто «натаскивают». А я считаю, что актер и режиссер должны быть со-творцами.
- На ваш взгляд, есть ли развитие театра в Омске?
Мне сложно сказать. Иногда мне кажется, что развития нет. Но с другой стороны, к вопросу - провинция мы или нет - я считаю, что если есть живое, то оно значимо везде: и в Муромцеве, и в Москве. Честно признаюсь, я много видела спектаклей столичных, и я понимаю: то, что делают мои коллеги в Омске, - иногда гораздо лучше. Театр - это не географическое место. Это команда людей, которые мыслят одинаково и несут в жизнь духовные ценности. Они не зазомбированы той шелухой, что льется сейчас со всех сторон.
- Сейчас престижно быть актрисой?
Престижно - для меня такого слова вообще не существует. В актрисы я пошла, честно говоря, абсолютно наобум. Конечно, отношения со сценой для меня не новы: я занималась бальными танцами, в школе была активным ребенком, но так, чтобы с детства мечтала стать актрисой - этого не было. Я поступала в Институт культуры, и мне просто очень-очень захотелось пойти учиться именно на актрису. Хотя, я считаю, ничего случайного в нашей жизни не бывает. Насчет престижа,- человек должен заниматься только тем, что ему нравится, и не оглядываться - престижно это или не престижно, модно или нет.
- Насколько актеры обеспечены материально?
Я не люблю, когда актеры говорят: «нам тяжело живется». Я вообще считаю, что не имеют права актеры говорить об этом. Изначально эта профессия заставляет размышлять о том, о чем не всегда думают другие люди, - о душе, о вечных чувствах. Может, это и пафосно звучит, но это на самом деле так. У тебя есть возможность пережить то, что ты, может быть, в жизни никогда не испытаешь. И когда актеры говорят: трудно, денег нет, - мне это очень неприятно слушать, потому что не имеет права актер так говорить.
- Но если их действительно нет?
Нет - будут! Я не считаю, что это нужно афишировать.
- Вы разделяете жизнь и театр?
Да. Но так или иначе я все равно живу в этом мире, в этом городе. Я вижу людей на остановках, которые иногда меня пугают. Допустим, в общественном транспорте я слышу, о чем они говорят, как ведут себя, как смотрят, и замечаю какую-то нехорошую агрессию, часто непробиваемую глупость, злость. И мне становится немножко страшно, ведь это наши потенциальные зрители. Хотя, когда я в театре вижу со сцены зрителей, я понимаю, что не все так плохо. Есть светлые, думающие лица. И я абсолютно не согласна, когда говорят, что это поколение, выращенное на Coca-Cola, плохое. Люди всегда были разные.
Реальная жизнь так или иначе отражается на мне. Я же не мертвый человек. Но я научилась отсеивать. Есть вещи, от которых я просто закрываюсь, иначе они разрушат мою душу. И я крайне редко посещаю заведения, где большое скопление людей, клубы например.
- Где вы тогда берете силы для творчества?
В любви. У меня не так много близких людей, но все они дают мне силы. Кроме того, огромную энергетику несет сцена. Этот «добор», когда ты отдаешь в зал положительный заряд, и он к тебе возвращается, - значит для меня очень много.
«Падший ангел» на подмостках «Пятого театра»
Для меня этот спектакль, как прыжок с парашютом. То есть я абсолютно не знаю, как отреагируют зрители и что вообще из всего этого получится, - эти слова сказал со сцены московский режиссер Алексей Янковский перед премьерой «Падшего ангела».
Дело в том, что режиссер использовал тексты модного сейчас в Москве драматурга Клима (в жизни - Владимира Клименко), основной принцип которого - «осовременивание» классической литературы. Клим экспериментировал, заново переводя Шекспира и Эсхила или по-своему пересказывая Гоголя и Достоевского («Падший ангел» - поток мыслей Аглаи и Настасьи Филипповны, - героинь романа Достоевского «Идиот»).
Единственное, что нужно сейчас сделать, - это отключить свое сознание и просто слушать, ибо когда перестанешь понимать, начнешь видеть, - посоветовал зрителям Алексей Янковский.
Видеть не в плане ярких образов и декораций, совсем наоборот. «Падший ангел» - это моноспектакль. Главное - игра одного актера - Марии Долганевой. В жизни Марии это первый моноспектакль. Когда два года назад ее кто-то спросил, почему у нее в репертуаре нет спектакля, где бы она играла одна, Маша ответила, что, наверное, еще просто не готова для этого. А теперь внутренне созрела.
Когда я прочитала пьесу в первый раз, не могу сказать, что она мне понравилась. Но она меня заинтересовала. Появился азарт сыграть. И для меня это был бесценный опыт. Настолько абсолютное «соединение» с режиссером, материалом, пространством. Чувствуешь все по-новому, и время идет по-другому, быстро и сжато.
Получилось нечто завораживающее. Час (именно столько длилось действо) напряженной даже не игры - жизни на сцене. Исповедальный накал эмоций, воли, чувств. Общее ощущение ирреальности на сцене создавалось интересной световой игрой. Лучи прожекторов, проходя сквозь дымовую завесу, создавали впечатление кровавого заката. Иногда казалось, что актриса не выдержит и расплачется прямо посреди спектакля, но действие продолжалось и шло к своей трагической развязке. После спектакля на сцену вышел сам режиссер Алексей Янковский и поклонился Марии в ноги. Зал аплодировал стоя, еле держащуюся на ногах актрису заставили пропеть финальную песню дважды на бис. Второй показ спектакля состоится почти перед самым Новым годом - 29 декабря.
2005г.