Анкета: мужское и женское в театре.
Существуют ли эти начала?
В чём проявляются? как взаимодействуют?
Алексей Янковский, режиссер
Плохое время, вся иерархия сломана. Как дети не понимают, как жить, так и старики не понимают. Мы живем по привычке, у людей нет возраста, а пол остался только женский. И в театре. Это женщина берет мужчину за руку и говорит — идем.
Сейчас, к сожалению, в театре — отсутствие всяких начал. «Ваша партнерша уже ушла, не занимайтесь онанизмом!»
В театре нет любви, ее место занял страх. Любить вообще — значит перестать бояться. А актеры боятся всего — публики, критиков, спектакль перестал быть праздником и удивлением и для них и для зрителей, а любовь — это удивление. Но они не удивляются друг другу.
Клим рассказывал, что, когда к нему на репетицию пришла актриса и расстроенно рассказала, что клонировали человека, он придумал пьесу «Не я, не она, не мы, не ты», которая начиналась бы монологом мужчины: «Ура! Сегодня самый счастливый день моей жизни! Мой друг сказал мне, что клонировали человека! Наконец-то я свободен! Черта с два они затащат меня теперь в постель!» И параллельно — монолог женщины: «Ура! Наконец-то я свободна! Черта с два…». Ну, это же ужасно… А потом мы подумали и решили, что и к клонированию мы все привыкнем, как привыкли ко всему другому…
Сейчас выживет только тот, кто потерял надежду. Человек, у которого осталась хоть какая-то надежда, будет так за нее держаться, что это сведет его в могилу. Сейчас нужно оставить надежду и просто жить. Целоваться с девушками в подъезде намного приятнее, чем сидеть в театре, жизнь сейчас куда многообразнее театра, и театру снова надо учиться у нее. А он хочет удерживать свою назидательную позицию. Смешно.
2002г.
Существуют ли эти начала?
В чём проявляются? как взаимодействуют?
Алексей Янковский, режиссер
Плохое время, вся иерархия сломана. Как дети не понимают, как жить, так и старики не понимают. Мы живем по привычке, у людей нет возраста, а пол остался только женский. И в театре. Это женщина берет мужчину за руку и говорит — идем.
Сейчас, к сожалению, в театре — отсутствие всяких начал. «Ваша партнерша уже ушла, не занимайтесь онанизмом!»
В театре нет любви, ее место занял страх. Любить вообще — значит перестать бояться. А актеры боятся всего — публики, критиков, спектакль перестал быть праздником и удивлением и для них и для зрителей, а любовь — это удивление. Но они не удивляются друг другу.
Клим рассказывал, что, когда к нему на репетицию пришла актриса и расстроенно рассказала, что клонировали человека, он придумал пьесу «Не я, не она, не мы, не ты», которая начиналась бы монологом мужчины: «Ура! Сегодня самый счастливый день моей жизни! Мой друг сказал мне, что клонировали человека! Наконец-то я свободен! Черта с два они затащат меня теперь в постель!» И параллельно — монолог женщины: «Ура! Наконец-то я свободна! Черта с два…». Ну, это же ужасно… А потом мы подумали и решили, что и к клонированию мы все привыкнем, как привыкли ко всему другому…
Сейчас выживет только тот, кто потерял надежду. Человек, у которого осталась хоть какая-то надежда, будет так за нее держаться, что это сведет его в могилу. Сейчас нужно оставить надежду и просто жить. Целоваться с девушками в подъезде намного приятнее, чем сидеть в театре, жизнь сейчас куда многообразнее театра, и театру снова надо учиться у нее. А он хочет удерживать свою назидательную позицию. Смешно.
2002г.