В Театре «Особняк» прошли премьерные показы спектакля «Машина едет к морю» по пьесе уральского драматурга Александра Сергеева, пишущего под псевдонимом Алекс фон Бьерклунд. По сюжету трое героев – слепой старик, его замкнутый внук Виктор и дворник Борис, зашедший к ним в гости, – мечтают о приключениях, не выходя из дома. Привычное жалкое прозябание маленьких людей в замкнутом мирке прерывает юный Виктор, который все же решается на безумный поступок…

Накануне премьеры «Вечёрка» поговорила с Алексеем Янковским о новой драматургии и неустаревающих ценностях.

– Алексей, имя Алекса фон Бьерклунда абсолютно незнакомо петербургской публике. Чем вас привлекло его творчество?

– Я долго искал главного героя для спектакля по пьесе «Человек-подушка» Мартина МакДонаха и практически отчаялся найти подходящий типаж. Но вот оказался в Екатеринбурге и увидел актера Александра Сергеева, с которым мне захотелось работать. С тех пор это один из тех, ради кого я туда езжу. Потом я узнал, что он и есть драматург Алекс фон Бьерклунд. Все, что он пишет, нельзя отнести к так называемой уральской драматургии, которую выделяют как особое направление новой драмы. Это ближе к мировой абсурдистской традиции, к Сартру и Беккету. Он же философ. С ним очень интересно разговаривать, он по-особенному осмысливает мир и всегда верен своей особой философии. Я его просил написать для меня пьесу, но писать по заказу у него не получается. Это очень серьезная драматургия, но порой комичная, доходящая до трагифарса.

– В чем же заключается эта особая философия?

– Это новая попытка переосмыслить старые истины. Перемены нужны, чтобы все оставить так, как есть. После разлива река снова вернется в свое русло… Зритель получит шанс посмотреть на себя совершенно под другим углом, и в этом смысле спектакль дает надежду, что мечта о море, настоящей жизни – это сила, которая движет каждым из нас, направляя к цели. Порой она оказывается сильнее реальности. Рас­сказать о спектакле нельзя, его можно только смотреть.

– Почти пятнадцать лет прошло с того момента, как вы работали с этими же артистами в Театре «Особняк» над спектаклем «Активная сторона бесконечности». Чем вы были заняты все эти годы? Ваша мастерская АСБ (аббревиатура от названия спектакля «Активная сторона бесконечности») все еще существует?

– Сейчас легче найти деньги на постановку, чем людей, которые способны воплотить задуманное. А мастерская по-прежнему работает. В ней нет постоянных участников, но все время находятся люди, которым интересны мои идеи. Я понял: чтобы вести диалог об этом мире, мне не хватает фундаментального образования, поэтому я занимаюсь тем, чтобы ликвидировать этот пробел. Очень много читаю.

Я работаю в других городах, куда меня зовут, главное, чтобы люди хотели работать и занимались не только производством, но и воспроизводством. Я работаю только в тех театрах, где идет процесс творчества.

Такой театр я нашел в Хельсинки – его организовали выпускники Вениамина Фильштинского Валттери Симонен и Елена Спирина, однокурсники Ксении Раппопорт. Наша землячка Елена Спи­рина, очень талантливая актриса, выучила финский и сделала там карьеру, скоро сыграет премьеру в Национальном театре. А мы с ними ставим «Москву – Петушки» Венедикта Еро­феева.

– В последнее время у вас бывали потрясения в театре?

– На меня производят большое впечатление пьесы Мартина МакДонаха. Но такой театр в России пока не нужен, потому что требует перемен, при которых гибнет хор. Что-то старое должно уйти. Как говорит мой друг Клим, сначала отделили материю, потом дух. Нам же театры достались от прошлого государства, поэтому они функционируют по старой модели. В Греции считалось, что совместный просмотр зрелища сплачивает нацию, и театр входил в обязательную программу правителей и подчиненных. Каждый должен был сходить два раза в месяц в театр, чтобы пережить сначала комедию, потом – трагедию. Это полезно для его души. Но они же наивные были греки, как дети.

Очень мало впечатлений. Последнее – «Ветеран» по Достоевскому в Центре драматургии и режиссуры на Беговой. Это про жизнь.

О жизни человек думает постоянно. Зритель не знает, почему он ходит в театр. Я это понял на обсуждениях после моего спектакля «Дао» на Новой сцене Александринского театра. Те­атр должен снова войти в какие-то рамки, чтобы количество перешло в качество. Он может быть, по словам Клима, «супермаркетом по убиванию свободного времени», но есть и другой, серьезный театр.

Сейчас на земле перепроизводство всего, в том числе актеров и театров. Бог хочет спрятать истину на какой-то период. Рынок настолько завален дешевыми истинами – все кому не лень проводят мастер-классы о том, как следует жить и добиваться успеха. Публика – это деньги. Толпу надо эпатировать и удивлять. Одним из лозунгов Французской революции был «Пустите нас в театр!».